Сидоров С.В. Введение в педагогическую профессию >> Содержание >> Источники педагогических идей

Илья Ильф, Евгений Петров

РАЗГОВОРЫ ЗА ЧАЙНЫМ СТОЛОМ [1]

В семье было три человека - папа, мама и сын. Папа был старый большевик, мама - старая домашняя хозяйка, а сын был старый пионер со стриженой головой и двенадцатилетним жизненным опытом.

Казалось бы, все хорошо.

И тем не менее ежедневно за утренним чаем происходили семейные ссоры.

Разговор обычно начинал папа.

- Ну, что у вас нового в классе? - спрашивал он.

- Не в классе, а в группе, - отвечал сын. - Сколько раз я тебе говорил, папа, что класс - это реакционно-феодальное понятие.

- Хорошо, хорошо. Пусть группа. Что же учили в группе?

- Не учили, а прорабатывали. Пора бы, кажется, знать.

- Ладно, что же прорабатывали?

- Мы прорабатывали вопросы влияния лассальянства на зарождение реформизма.

- Вот как! Лассальянство? А задачи решали?

- Решали.

- Вот это молодцы! Какие же вы решали задачи? Небось трудные?

- Да нет, не очень. Задачи материалистической философии в свете задач, поставленных второй сессией Комакадемии совместно с пленумом общества аграрников-марксистов.

Папа отодвинул чай, протер очки полой пиджака и внимательно посмотрел на сына. Да нет, с виду как будто ничего. Мальчик как мальчик.

- Ну, а по русскому языку что сейчас уч... то есть прорабатываете?

- Последний раз коллективно зачитывали поэму "Звонче голос за конский волос".

- Про лошадку? - с надеждой спросил папа. - "Что ты ржешь, мой конь ретивый, что ты шейку опустил?"

- Про конский волос, - сухо повторил сын. - Неужели не слышал?

Гей, ребята, все в поля

Для охоты на

Коня!

Лейся, песня, взвейся, голос.

Рвите ценный конский волос!

- Первый раз слышу такую... м-м-м... странную поэму, - сказал папа. - Кто это написал?

- Аркадий Паровой.

- Вероятно, мальчик? Из вашей группы?

- Какой там мальчик!.. Стыдно тебе, папа. А еще старый большевик... не знаешь Парового! Это знаменитый поэт. Мы недавно даже сочинение писали - "Влияние творчества Парового на западную литературу".

- А тебе не кажется, - осторожно спросил папа, - что в творчестве этого товарища Парового как-то мало поэтического чувства?

- Почему мало? Достаточно ясно выпячены вопросы сбора ненужного коню волоса для использования его в матрацной промышленности.

- Ненужного?

- Абсолютно ненужного.

- А конские уши вы не предполагаете собирать? - закричал папа дребезжащим голосом.

- Кушайте, кушайте, - примирительно сказала мама. - Вечно у них споры.

Папа долго хмыкал, пожимал плечами и что-то гневно шептал себе под нос.

Потом собрался с силами и снова подступил к загадочному ребенку.

- Ну, а как вы отдыхаете, веселитесь? Чем вы развлекались в последнее время?

- Мы не развлекались. Некогда было.

- Что же вы делали?

- Мы боролись.

Папа оживился.

- Вот это мне нравится. Помню, я сам в детстве увлекался. Браруле, тур де-тет, захват головы в партере. Это очень полезно. Чудная штука - французская борьба.

- Почему французская?

- А какая же?

- Обыкновенная борьба. Принципиальная.

- С кем же вы боролись? - спросил папа упавшим голосом.

- С лебедевщиной.

- Что это еще за лебедевщина такая? Кто это Лебедев?

- Один наш мальчик.

- Он что, мальчик плохого поведения? Шалун?

- Ужасного поведения, папа! Он повторил целый ряд деборинских ошибок в оценке махизма, махаевщины и механицизма.

- Это какой-то кошмар!

- Конечно, кошмар. Мы уже две недели только этим и занимаемся. Все силы отдаем на борьбу. Вчера был политаврал.

Папа схватился за голову.

- Сколько же ему лет?

- Кому, Лебедеву? Да немолод. Ему лет восемь.

- Восемь лет мальчику, и вы с ним боретесь?

- А как по-твоему? Проявлять оппортунизм? Смазывать вопрос?

Папа дрожащими руками схватил портфель и, опрокинув по дороге стул, выскочил на улицу. Неуязвимый мальчик снисходительно усмехнулся и прокричал ему вдогонку:

- А еще старый большевик!

Однажды бедный папа развернул газету и издал торжествующий крик. Мама вздрогнула. Сын сконфужепно смотрел в свою чашку. Он уже читал постановление ЦК о школе. Уши у него были розовые и просвечивали, как у кролика.

- Ну-с, - сказал папа, странно улыбаясь, - что же теперь будет, ученик четвертого класса Ситников Николай?

Сын молчал.

- Что вчера коллективно прорабатывали?

Сын продолжал молчать.

- Изжили наконец лебедевщину, юные непримиримые ортодоксы?

Молчание.

- Уже признал бедный, мальчик свои сверхдеборинские ошибки? Кстати, в каком он классе?

- В нулевой группе.

- Не в нулевой группе, а в приготовительном классе! - загремел отец. - Пора бы знать!

Сын молчал.

- Вчера читал, что этого вашего Аркадия, как его, Паровозова не приняли в Союз писателей. Как он там писал? "Гей, ребята, выйдем в поле, с корнем вырвем конский хвост"?

- "Рвите ценный конский волос", - умоляюще прошептал мальчик.

- Да, да. Одним словом: "Лейся, взвейся, конский голос". Я все помню.

Это еще оказывает влияние на мировую литературу?

- Н-не знаю.

- Не знаешь? Не жуй, когда с учителем говоришь! Кто написал "Мертвые души"? Тоже не знаешь? Гоголь написал. Гоголь.

- Вконец разложившийся и реакционно настроенный мелкий мистик... - обрадованно забубнил мальчик.

- Два с минусом! - мстительно сказал папа. - Читать надо Гоголя, учить надо Гоголя, а прорабатывать будешь в Комакадемии, лет через десять. Ну-с, расскажите мне, Ситников Николай, про Нью-Йорк.

- Тут наиболее резко, чем где бы то ни было, - запел Коля, - выявляются капиталистические противоре...

- Это я сам знаю. Ты мне скажи, на берегу какого океана стоит Нью-Йорк?

Сын молчал.

- Сколько там населения?

- Не знаю.

- Где протекает река Ориноко?

- Не знаю.

- Кто была Екатерина Вторая?

- Продукт.

- Как продукт?

- Я сейчас вспомню. Мы прорабатывали... Ага! Продукт эпохи нарастающего влияния торгового капита...

- Ты скажи, кем она была? Должность какую занимала?

- Этого мы не прорабатывали.

- Ах, так! А каковы признаки делимости на три?

- Вы кушайте, - сказала сердобольная мама. - Вечно у них эти споры.

- Нет, пусть он мне скажет, что такое полуостров? - кипятился папа. - Пусть скажет, что такое Куро-Сиво? Пусть скажет, что за продукт был Генрих Птицелов?

Загадочный мальчик сорвался с места, дрожащими руками запихнул в карман рогатку и выбежал на улицу.

- Двоечник! - кричал ему вслед счастливый отец. - Все директору скажу!

Он наконец взял реванш.

1934